Глава X

История двух сестер

Они обе дожили до восьмидесяти лет.

Со смертью старшей из них хоронили старую Англию. Три года спустя, когда скончалась младшая, исчезли последние представители имперской России.

Обе они и по праву рождения, и по характеру были датчанками, но, если бы кто-то назвал их датчанками в лицо, они бы смертельно обиделись. Александра была британкой, больше британкой, чем «Юнион Джек». Мария была русской, более русской, чем московские колокола. Способность датских принцесс приспосабливаться практически безгранична.

Я не могу думать о них по отдельности. Всякий раз, как меня спрашивали: «Как поживает ваша теща?», я почти механически отвечал:

– Хорошо, она только что получила замечательное письмо от сестры.

И лишь в самом конце, в тот день, когда я увидел ее в гробу в Копенгагенском соборе, до меня дошло, что моей бедной теще никогда не было «хорошо» и что три с лишним тысячи писем, полученные ею от ее английской сестры – по одному в неделю, на протяжении шестидесяти с лишним лет, – три с лишним тысячи раз напоминали ей о резком различии между двумя империями.

Еще в 1860-х годах принц Уэльский и цесаревич казались одинаково выгодными партиями. Король Дании считал обоих в высшей степени желательными зятьями. Обе принцессы были милыми и привлекательными. В результате любых изменений в работе соответствующих канцелярий Александра могла бы поехать в Санкт-Петербург, в атмосферу хаоса, а Мария – в Лондон, в гармоничную обстановку. Когда сестры прощались на копенгагенском вокзале, Александра завидовала Марии. Романовы были фантастически богаты; кроме того, в России не было королевы Виктории.

Богов винить не стоит: они изо всех сил старались предостеречь Марию. Ее жених, цесаревич Николай Александрович, умер вскоре после ее приезда в Санкт-Петербург. Суеверная особа вернулась бы домой и поспешила выйти замуж за кого-нибудь из пятидесяти доступных, щелкающих каблуками немецких принцев. Однако отец Марии, король Дании Кристиан IX, надеялся, что дочери обеспечат его стране то, чего ей всегда недоставало: союзнические флот и армию. Посол Дании в Санкт-Петербурге считал, что еще не все потеряно. Он благоволил к новому цесаревичу, Александру Александровичу. Правда, ростом разочарованная принцесса едва доставала до локтя будущего жениха, что, впрочем, соответствовало лучшим традициям «открыточной евгеники». На открытках той эпохи представлены высокие мужчины и миниатюрные женщины. Причина того, что Россия желала видеть на престоле Романовых датскую принцессу, оставалась неизвестной; возможно, нашему министру иностранных дел таким образом хотелось задеть короля Пруссии. В качестве сватов русские дипломаты всегда были отважными воинами.

И вот венчание состоялось, и моя будущая теща упустила возможность бежать.

– Так было предначертано судьбой, – говорила она и никогда не жаловалась.

Однажды, во времена нужды, когда наше будущее казалось особенно мрачным, я обмолвился, что судьба обошлась с нею несправедливо. Она решила, что я тронулся рассудком. Она не поменялась бы со своей сестрой Александрой ни за какие богатства индийских раджей, ни за все бриллианты Южной Африки.

Ей казалось, будто все «предрешено». Поэтому сестер целых пятьдесят пять лет разделяла бурная, начиненная динамитом Европа, а оставшиеся восемь лет – Европа с зачатками демократии. С 1863 по 1917 год Мария с грустью сознавала, что русский медведь и британский лев не питают друг к другу особой любви, несмотря даже на трехлетний военный союз. С 1917 по 1925 год ее величеству королеве-матери постоянно напоминали, что Англия ничего не выиграет, если окажет слишком щедрое гостеприимство пожилой «бывшей», которая когда-то была русской императрицей. То, что Гейне писал о другой расе, можно применить к британцам: Für das Gewesene gibt er nichts [54] .

К счастью для Александры, в загробном мире с мнениями Даунинг-стрит можно не считаться. Поэтому она позволила себе роскошный посмертный жест. Когда вскрыли и прочли ее завещание, оказалось, что почти все свои украшения и немного денег она оставила своей 77-летней сестре. Александра решила, что ее любимый сын Джорджи и невестка Мэри, обеспеченные и жившие в сравнительном комфорте, поймут ее желание помочь отчаявшейся изгнаннице. И они поняли.

В канун Рождества 1925 года миниатюрная чопорная дама сидела в кабинете виллы Видовре в Дании. Она держала в руках список людей, которым раньше посылала рождественские телеграммы, и никак не могла вычеркнуть имя, которое стояло на первом месте.

«Даже в 1917-м, – сказала она, – когда большевики нас арестовали, мне удалось послать телеграмму в Англию. Ни разу за шестьдесят два года я не пропустила случая».

Хотя тщеславные любители пытаются постичь искусство «белой лжи», или лжи во спасение, свидетельством чему жалкие потуги американских правителей, всеми тонкостями такого искусства владеют лишь подлинные мастера. Даже во всегда улыбчивой официальной Европе прошлого две царствующих сестры из Дании оставались непревзойденными. Когда они отправлялись на утреннюю прогулку – Александра в Гайд-парке, а Мария по Невскому – казалось, что Маркс никогда не писал «Капитала» и что мир по-прежнему состоит всецело из подданных, обожавших своих государынь. Серьезность передалась им по наследству, блеска же они добились благодаря собственным неустанным усилиям. Бесконечно терпеливые, они очаровывали, когда хотели кричать, а оптимизм в их случае достигал величия культа Брахмы.

Слова «великолепно» и «прекрасно», которые встречаются в их корреспонденции, можно считать кодами, обозначавшими гордый отказ признаться даже родной сестре, что дела идут все хуже и хуже.

«Моральное состояние русского народа великолепно», – писала Мария в трагические дни Русско-японской войны.

«Все прекрасно», – писала Александра, когда в Санкт-Петербурге стало известно о продолжительных визитах короля Эдуарда на юг Франции.

Каждую весну они встречались в Копенгагене. Их встречи продолжались три недели. Они обнимались, говорили о приятных пустяках, вздыхали над тем, как летит время, а потом снова обнимались и говорили:

– До следующей весны!

Ни слова о беспорядках в России, ни намека на семейные неурядицы в Букингемском дворце.

– Как дела в России?

– О, великолепно.

– Как Ники? Говорят, его популярность растет с каждым днем.

– Да, действительно. А как Берти?

– Прекрасно. Я очень счастлива.

– Как я рада! А дети?

– Знаешь, Джорджи скоро женится.

– Милый мальчик! Я по-прежнему думаю о нем как о ребенке.

И так далее до бесконечности.

Обе, конечно, понимали, что из Ники ни за что не получится хорошего императора и что даже придворные льстецы не назовут Берти «идеальным мужем», однако сестры по умолчанию щадили чувства и иллюзии друг друга. Довольство, как они его понимали, состояло из иллюзий, а иллюзии покоились на лжи во спасение.

Живя на своих яхтах, стоящих в водах нейтральной Дании, вдали от европейских раздоров, они проводили счастливые три недели в атмосфере взаимного обожания и взаимного поощрения. Сам король Эдуард в то время подчинялся правилу «никакой политики». В течение трех недель никто не позволял себе даже намека на русско-британские разногласия, способные расстроить двух радостных дам. Должно быть, он огорчался из-за необходимости часами сидеть за столом, а не проводить импровизированные международные конференции, но тайные договоры не обсуждают на детских утренниках, тем более в присутствии двух седовласых девочек.

На обедах и ужинах присутствовали дети всех возрастов. Ничто, кроме смерти, не могло помешать участвовать в весенних копенгагенских встречах. Оглядываясь назад, я вижу лица: принца и принцессы Уэльских (позже короля Эдуарда и королевы Александры), императора Александра III и императрицы Марии, цесаревича Николая Александровича (позже царя Николая II), императрицы Александры Федоровны, Альберта-Виктора, герцога Кларенса, Джорджа, герцога Йоркского (теперь король Георг V), принцессы Луизы (позже герцогини Файф), принцессы Виктории, принцессы Мод (позже королевы Норвегии), великого князя Георгия, великого князя Михаила [55] , великой княжны Ксении (позже моей жены), великой княжны Ольги, очень молодого принца Дэвида (нынешнего принца Уэльского), его сестры Мэри (нынешней старшей дочери монарха) и его брата Джорджа (нынешнего герцога Йоркского), меня и моих братьев, моей сестры, великой герцогини Мекленбург-Шверинской, и двух ее дочерей (нынешней королевы Дании Александрины и нынешней кронпринцессы Германии), принца Кристиана и принца Карла Датских (нынешние короли Дании и Норвегии) и так далее.